Вестники времен - Страница 140

140

— Где они? — орал Гай, гарцуя на разгорячившейся лошади и суматошно озираясь. — Где Годфри и шевалье де Фармер?

Отец приор, изрядно помятый, понял, что явились посланцы принца Джона, и, кряхтя, встал с земли. Священник с момента, когда наемники, расшвыряв монахов, ворвались в церковь, сидел у стены храма и пытался молитвами унять жуткую боль в раненом мечом предплечье.

— Все там, — слабым голосом сказал приор, кивком указывая на полураскрытые двери храма. — Баронесса Крэндон повела этих нечестивцев внутрь, схватить святейшего архиепископа… Помогите ему!

И Гай, ни секунды не раздумывая, прокричал:

— Спаси нас Господи! Все за мной!

После чего ударил лошадь шпорами, заставил животное подняться по ступенькам и въехал в высокие двери. Вид был самый что ни на есть доисторически-варварский, попахивающий готскими дружинами, которые устраивали конюшни в римских храмах.

Риченде не повезло — Гисборн ворвался в храм несколько мгновений спустя после падения люстры и госпожа баронесса, избежав одной опасности, не смогла избежать второй. Гаева лошадь сшибла Риченду грудью, и дама, кубарем покатившись по полу, врезалась головой точнехонько в раку с мощами святого Мартина. Рака, стоявшая на ажурной деревянной подставке, опрокинулась, и кусочки святого посыпались прямо на застонавшую от ужаса сестру канцлера Лоншана. Возлежавший поодаль отец Теодерих, глянув на весь этот кошмар, немедленно начал бормотать интердикт в адрес Риченды. Той, впрочем, было все равно — прах святого набился в рот и нос, и леди Риченда самозабвенно расчихивала оставшуюся от святого Мартина пыль по всему храму…

Следом за Гисборном вбежал Бертран Ланкастерский и еще несколько рыцарей, среди которых можно было узнать аквитанских дворян, остававшихся с Годфри все прошедшие сутки. Де Морлен был бледен, а когда его глазам предстало зрелище царившего в помещении храма разгрома, можно было подумать, что рыцарь вот-вот упадет в обморок.

Прямо в этот момент Годфри, успевший получить несколько легких ран, сокрушил распятием еще одного фриза, и, увидев, что пришла помощь, воззвал:

— Ко мне! Скорее!

Все прекратилось, будто по мановению волшебной палочки. Фрисландские наемники, увидев, что силы противника заметно превосходят их собственные, довольно быстро опустили оружие, а сэр Мишель, прежде сопротивлявшийся яростно и самозабвенно, проткнул мечом бедро последнего из четверых наемников и только сейчас начал понимать, что именно держит в руках вместо щита. Клинки нападавших оставили на иконе глубокие выщерблины, изображение прокаженного вовсе было сбито, а благочестивое лицо святого Мартина пересекал шрам, отчего святой пастырь теперь больше походил на выпущенного с галер разбойника, впервые за много лет увидевшего живую природу.

Гунтер, как стоял справа от алтаря у стены с ножом в руках, так и остался стоять, вытаращенными глазами озирая дело собственных рук и весь окружавший его погром.

— Переворот — это весело, — пробормотал германец.

Внутреннее убранство храма святого Мартина стоило того, чтобы один из великих художников будущего навсегда запечатлел его в своей бессмертной картине. Название полотна вполне могло быть таким — «Взятие Иерусалима римлянами», только следовало бы переодеть английских рыцарей в форму римских легионеров, а церковь святого Мартина изобразить храмом Соломоновым.

Перед алтарем, придавив своей невероятной тяжестью больше десятка солдат, лежала громадная бронзовая люстра, свечи на ней кое-где горели, другие же, повалившись в лужицы крови, давно погасли. В углу стоял тяжело дышавший сэр Мишель, боязливо косящийся на покалеченную икону, теперь поставленную им на пол у стены; столь же взмокший архиепископ Кентерберийский стоял возле алтаря, одежда Годфри была запачкана кровью, а на перекладине алтарного креста багровели подозрительные пятна. Когда Гисборн слез с лошади, гнедая, почувствовав некоторую свободу, постукивая подковами по каменному полу храма, подошла к обалдевшей от случившегося Риченде и, пока никто не видит, жевала ирисы да полевую гвоздику, поставленные в вазы вокруг места, где прежде находилась рака с мощами святого Мартина. Отец Теодерих сидел у стены, несколько отрешенно рассматривая валявшиеся на полу кусочки святого, и явно раздумывал, кого бы еще отлучить. Пока кроме лошади Гая, никто в кандидаты не годился…

— М-милорд, — заикаясь, начал Гисборн. — Вы хорошо себя чувствуете?

— Замечательно, — буркнул Годфри, огорченно рассматривая испорченную кровавым пятном сутану. — Это вы, сударь, приехали меня спасать?

— Да, милорд, — поклонился Гай. — Я, шевалье де Фармер, господа Ланкастер, Йорк и Фитц-Аллейн…

— Понятно, — хмыкнул архиепископ. — Притащили всю Англию, вместе с частью Нормандии, каковой несомненно является господин де Фармер… И что теперь будем делать?

— Поедем в Лондон, — уверенно заявил сэр Мишель. — Ах, милорд, мы же вам не успели рассказать! Понимаете, принц Джон задумал…

Неосторожные речи норманна пресек остерегающий возглас Гая. Еще не хватало — раскрывать план заговора против канцлера при всех! Тем более, что в церкви находились не одни только друзья.

Отец Теодерих поднялся, прихрамывая, приблизился к алтарю, обойдя поваленную люстру и груду тел под ней, потом поцеловал руку архиепископу и, наклонившись к самому уху Годфри, прошептал так, чтобы никто не слышал:

— Ваше святейшество, может быть, сейчас, когда все разрешилось, вы уедете? Только посмотрите, как осквернен храм вашими слугами! Не доводите до греха, а?

140